Йе, йе, ха-ха, ха-ха
Он думал, знает он про всех всё
Но на нерест, как осётр, — Скуратов Малюта
Он душит сам себя своей болью
И подаёт себя на блюде нам мясо с кровью
Потерянный в своём мирке наивном
Вырос истеричкой, ребёнком, забытым в лифте
На грязных улицах совкового города
Выблевав совесть, впитал гордость
И думал, это — Большая Медведица
Но в это слабо верится, и ветряная мельница
Ломает ему позвонки каждый божий раз
В бессильной злобе кулаки, да, он знает: он слаб
Но этот век — не время для любви, и он делает больно им
Потом делает вид, что всё это им по заслугам
Судьба — сука. Либо терпи, либо вскройся. Да, грубо
Но его тоже никто не жалел
И каменное сердце — своего рода бронежилет
И он смеялся, говоря всем (всем): Это иллюзии, друзей нет
Вечер коротая в компании хуй пойми кого
Завтра он скажет: Они все — дерьмо
Да, может, так, брат, только ты же сам рад
Занырнуть с головой в этот змеиный клубок
Ну так не прячь свою улыбку злую
Я не газую, просто сбрось с себя эту шкуру
Ты убедительно так поступил (минотавр мёртв)
Ты в лабиринте и ты в нём один
Я вижу слёзы на твоих глазах, брат
Но это злые слёзы. И ты так жалел себя
Что не заметил, как просрал весь ёбаный мир
Даже святое извратив
Подожги нам сплиф, и попиздим о том, как на твоих похоронах (на твоих)
Я возьму тост при матери и пацанах (я скажу!):
Он никогда никого не любил
И я не знаю, почему я вообще с ним дружил
Другие скажут, ты особенным был (был)
Но ты же знаешь: люди пиздят
В этой земле лежит обычный злой мальчик
Не разобравшийся нихуя