Мрак великой суровой зимы, лабиринты замёрзшего города
Мы пиздец как разделены, панельных твердынь стен холодом
Одиноких сердец огоньки, в бесконечной ночи слабо теплятся
В ледяной пустоте среди звёзд, остывающий мир тихо вертится
В духоте тесных склепов-квартир, преют тела в грязных трениках
Слышен лай замурованных в быт охуевших в пизду неврастеников
Богохульства, блевотина, мат, сиськи пива и семки лущёные
И в угаре сливаются в Ад души тёмные водкой крещёные
Ебала хмурые под балахонами
Базары скорбные за микрофонами
Деревья чёрные с голыми кронами
Гетто наполнено страданий стонами
В ночи отчаянья и одиночества
Гитары пилят, басы ворочатся
Оцепеневшим в северной бездне
Тяжким молотом долбит зима, оголтело тоскуют пацанчики
В пьяной хате ебошит биток, по рукам гуляют стаканчики
Синька с кровью жертвенный сок, ритуальная ебля с убийствами
Сука! Коцаный скачет дисок, с норвежскими блэк-металлистами
За окном беспределит буран, Близзард ночью въебёт обязательно
С крыши замка метнулся Васян, раздавила зима окончательно
Глянь на море бетонной тайги, из берлоги чуждой раскаянья
На высоком девятом кругу панельного злого отчаяния
Ебала хмурые под балахонами
Базары скорбные за микрофонами
Деревья чёрные с голыми кронами
Гетто наполнено страданий стонами
В ночи отчаянья и одиночества
Гитары пилят, басы ворочатся
Оцепеневшим в северной бездне
Над храмом проклятых гудит какафонница
У зимней ночи вкус тяжёлый и горький
Древнее зло в полярном спальнике хоронится
Созревает к приходу тёмной зорьки
Вьюги ярость, морозное бешенство
Колыбель гнилая выродков порочных
Зимы сердце, оплот чёрной вечности
Под ледяным панельным панцирем прочным