Чёрная любила Вертинского и шапо
Чёрная два раза душила себя шарфом
Чёрная водила под руку меня в кино
Чёрная любила балетки и кимоно
Мы плавали на лодке и мерили наш июнь
Сам чёрт не понимал, почему я её люблю
Но парки верно прятали наши тела в ветвях
Мы бились друг о друга, как судна на якорях
А газеты писали о ней и нас
И зеваки уступали места на ночной сеанс
И банкета, на котором бы граф не отметил вальс
Не было в Москве, если не было бы там нас
Но сок граната снова кропил бокалы влюбленных
Я грабил ее душу бессовестно, как ребенок
И ветер осенний вдали приветливо мигнул, мол
Милый, голубчик, время остановить игру
Я увел ее в спальню, и камин этой ночью
Обволакивал тело языками огня
Эти волосы черные, как цыганская порча
Мне не нравились очень и бесили меня
Видимо, все дело было в белых волосах
Но я парил от счастья в небесах
Видимо, все небо было в белых облаках
Но ваше сердце билось в моих руках
Рыжая была феминисткой, любила Чаплина
Работала в цеху машинисткой и, верно, чахла там
Любила до жути мои тюльпаны по вторникам
И писала плохие стихи хорошим любовникам
Я любил ее за принципы борьбы на фронтах
Смутного времени, хотя она была не фонтан
Но верно пела гимны падшей в глубине сильной женщины
И я любил ее слабости, я любил ее трещины
И мы бегали в винный, что на Тверской
Львиной долей наших дней было красное и сухое
И когда она снимала нам номер в отель на сутки
Я испачкал там карниз, потому что любил поступки
Я любил, но романтика таяла, как пломбир
По мою душу где-то волнуется конвоир
Мерно пьет свою сладкую воду из тех посуд
Я курю и доподлинно верю в гуманный суд
Было что-то чужое в этой барышне бледной
И веснушек на шее у нее не нашлось
Две свинцовые пули моего пистолета
В память этого лета пролетают насквозь
Видимо, все дело было в белых волосах
Но я парил от счастья в небесах
Видимо, все небо было в белых облаках
Но ваше сердце билось в моих руках