День сегодня такой, что рукав от былой беды
Небо будто постель, по которой молчат следы
Бровной радуги падает в щёки стрела косая
В непокрытую голову мысли-ножи бросая
Своды окон моих полуглаз отражали всякое
Но сегодня торжественно вязкие своды Исаакия
Тонной лет, монотонно с шеи моей свисая
Всё поют мне: "Привет, привет, дорогой Исайя!"
Ты ведь был здесь и жил, мы помним твои скандалики
Помним ту, что стояла возле тебя, Дункан
И несли тебя вслед за ней не твои сандалики
И не нам, высекая лбы, ты об этом лгал
Как ты мучился в этой старости, юный, лунный
И блистал, и листал во самой глубине морщин
Её лиц-лоскутов, затайнок, но в ветхих рунах
Лишь киста, что пустошь на беспросветной мщи
Сквозь любую, мёртвую, стылую недоземлю
Полоумная грязь прорастает, минуя маки
И пока цветы на огрызках секунд не дремлют
Та наспится, будто в перинах, на чёрной плахе
Ты терял в ней и тела суть, и себя, и соки
Но, конечно, минует день, а за ним и ночь
Мы смотрели на это всё, мы глухи, высоки
И ничем, ничему, никогда не даны помочь
Распадутся сандалии сами в белесых ноженьках
Перестанет бежать в пургу да наотмашь он
То есть, ты. И над нами вновь забубнеет Боженька
И всё то, чем однажды навеки ты был лишён
Те ужимы, и впадины лба, и стихи безнольные
Пропадут, как дородный грех, и ты знаешь сам
Для Дункан где-то сшили шарф, и мосты продольные
Заберут под пролёты весь Интернационал
На шаманских бубнах стуча, становясь старухами
В наших улицах тонет весь просветлённый ум
Так светло от умов таких, что и пятна трупные
Обязательно чем-то светят для этих дур
Твоя память в ней, ну и пусть, что была напачкана
То не пыль веков, то лишь пыль около полудня
Ты худел, будто нёс в плечах углевые тачки, но
На иных весах возникали иные будни
Твоя Зина Райх будет плакать — её не любишь ты
Твоя Зина Райх верно любит тебя, как самого
Так беги босым, беги, без обувки блюишной
Наши своды в один из дней ты увидишь заново