Тонкая шея Зинаиды Райх семнадцать раз упала на нож
Шлюха не знала, что советский райх не прощает пиздеж
Русачок Серёжа и буржуй Мейерхольд
Раздвигала она перед всяким проход
Отдалась бы, может, вождю
Но он не разбирался в искусстве
Усатый пидор задушил жену чисто из любви подрочить на трупы
Когда Зину закапывали, на кладбище не было ни души
Только сторож, могильщик и похотливые глаза Джугашвили
Как тебе там, Зина, в земле?
Холодной, влажной земле
Прилипающей к пальцам земле
Голодно чёрной земле
Ты была известной актрисой
Жизнь театра и театр жизни
Сыгранная не львицей
но на каждого ценного зверя браконьеры готовят сети
Тебя убили охотники-собиратели, первобытные коммунисты
Чёрноусые онанисты лежа дрочили на шкуре
Все они умерли в луже мочи, ты же погибла от собственной крови
Ты любила поэта, но он изменял тебе и потом повесился
Ты любила актёра, но его расстреляли, а тебя зарезали
Когда-то Иосиф писал стихи и наверное не был такой уж мразью
Когда-то и он любил не только лысого пидораса
Всё не так однозначно — говорят на родине у меня
Впрочем, я сам по себе
И ты сама для себя
Жертвы требуют искусства, иначе им жить тяжелее
И я с любовью даю им его, как половую болезнь
У нас не родятся дети, их всё равно бы убили
Они всё равно бы ушли, вышагивая по шеям
А значит, Зина, давай я ударю ножом тебя в горло
Всё это — во имя любви, которая к мёртвым никогда не проходит
Фотография, где ты, красивая, глядишь в объектив
Я сохраню её в папке, на память о том
Как человек бывает жесток к себе не подобным
Тупая злоба, больная зависть и похоть
Тебя убили ублюдки, поборники пыток и рабства
Большевики мелкобуржуазны, такова диалектика издевательств
Но разве ты заслужила эти семнадцать ударов
Семнадцать багровых пятен, на тонкой шее театра?