Kishore Kumar Hits

Sylvia Plath - Berck-Plage текст песни

Исполнитель: Sylvia Plath

альбом: Sylvia Plath Reads Her Poems and Commentary: 1960-1963

Внимание! Перевод текстов выполнен автоматически. Возможны неточности и неполнота перевода. Мы прилагаем все усилия для обеспечения точности перевода, но рекомендуем использовать его только в качестве общего ориентира.

This is the sea, then, this great abeyance.Значит, это море, эта великая передышка.How the sun's poultice draws on my inflammation.Как припарка "Санс" действует на мое воспаление.Electrifyingly-colored sherbets, scooped from the freezeЩербеты электризующего цвета, извлеченные из холодильника.By pale girls, travel the air in scorched hands.Клянусь бледными девушками, рассекающими воздух обожженными руками.Why is it so quiet, what are they hiding?Почему здесь так тихо, что они прячут?I have two legs, and I move smilingly.У меня две ноги, и я двигаюсь с улыбкой.A sandy damper kills the vibrations;Песчаный амортизатор гасит вибрации.;It stretches for miles, the shrunk voicesЭто тянется на многие мили, приглушенные голосаWaving and crutchless, half their old size.Машущие и без костылей, вдвое меньше прежнего.The lines of the eye, scalded by these bald surfaces,Морщинки вокруг глаз, обожженные этими лысыми поверхностями.,Boomerang like anchored elastics, hurting the owner.Бумерангом, как закрепленные резинки, причиняющие боль владельцу.Is it any wonder he puts on dark glasses?Стоит ли удивляться, что он носит темные очки?Is it any wonder he affects a black cassock?Стоит ли удивляться, что он напялил черную сутану?Here he comes now, among the mackerel gatherersВот он идет сейчас среди собирателей макрели,Who wall up their backs against him.Которые встают к нему спиной.They are handling the black and green lozenges like the parts of a body.Они обращаются с черными и зелеными пастилками как с частями тела.The sea, that crystallized these,Море, которое кристаллизовало их.,Creeps away, many-snaked, with a long hiss of distress.Уползает, извиваясь множеством змей, с долгим шипением отчаяния.This black boot has no mercy for anybody.Этот черный ботинок не знает пощады ни к кому.Why should it, it is the hearse of a dad foot,С чего бы это, ведь это катафалк папы.,The high, dead, toeless foot of this priestВысокая, мертвая, без пальцев нога этого священникаWho plumbs the well of his book,Который опускается в колодец своей книги,The bent print bulging before him like scenery.Изогнутая гравюра выпячивается перед ним, как пейзаж.Obscene bikinis hid in the dunes,Непристойные бикини спрятались в дюнах,Breasts and hips a confectioner's sugarГруди и бедра как сахарная пудраOf little crystals, titillating the light,Из маленьких кристаллов, щекочущих свет.,While a green pool opens its eye,Пока зеленая лужица открывает глаз,,Sick with what it has swallowed----Ее тошнит от того, что она проглотила.----Limbs, images, shrieks. Behind the concrete bunkersКонечности, образы, крики. За бетонными бункерамиTwo lovers unstick themselves.Двое влюбленных отклеиваются друг от друга.O white sea-crockery,О белая морская посуда,What cupped sighs, what salt in the throat...Какие сдавленные вздохи, какая соль в горле...And the onlooker, trembling,И зритель, дрожащий,Drawn like a long materialВытянутый, как длинный материалThrough a still virulence,Сквозь неподвижную вирулентность,And a weed, hairy as privates.И сорняк, волосатый, как половые органы.On the balconies of the hotel, things are glittering.На балконах отеля все сверкает.Things, things----Вещи, вещи----Tubular steel wheelchairs, aluminum crutches.Стальные инвалидные кресла, алюминиевые костыли.Such salt-sweetness. Why should I walkТакая соленая сладость. Почему я должен ходитьBeyond the breakwater, spotty with barnacles?За волнорезом, покрытым пятнами ракушек?I am not a nurse, white and attendant,Я не медсестра, белая и сопровождающая.,I am not a smile.Я не улыбка.These children are after something, with hooks and cries,Эти дети чего-то добиваются крючьями и криками.,And my heart too small to bandage their terrible faults.И мое сердце слишком маленькое, чтобы перевязать их ужасные раны.This is the side of a man: his red ribs,Это сторона мужчины: его красные ребра,The nerves bursting like trees, and this is the surgeon:Нервы лопаются, как деревья, а это хирург:One mirrory eye----Один зеркальный глаз----A facet of knowledge.Грань знания.On a striped mattress in one roomНа полосатом матрасе в одной из комнатAn old man is vanishing.Исчезает старик.There is no help in his weeping wife.Его плачущей жене ничем нельзя помочь.Where are the eye-stones, yellow and valuable,Где камни-глаза, желтые и ценные?,And the tongue, sapphire of ash.И язык, сапфир из ясеня.A wedding-cake face in a paper frill.Лицо цвета свадебного торта в бумажной оборке.How superior he is now.Насколько он высок сейчас.It is like possessing a saint.Это все равно что обладать святой.The nurses in their wing-caps are no longer so beautiful;Медсестры в своих чепцах-крылышках уже не так красивы.;They are browning, like touched gardenias.Они побурели, как тронутые прикосновением гардении.The bed is rolled from the wall.Кровать отодвинута от стены.This is what it is to be complete. It is horrible.Вот что значит быть совершенным. Это ужасно.Is he wearing pajamas or an evening suitНа нем пижама или вечерний костюмUnder the glued sheet from which his powdery beakПод клеенчатой простыней, из которой так бело торчит его пудровый клювRises so whitely unbuffeted?без наручников?They propped his jaw with a book until it stiffenedОни подперли его подбородок книгой, пока он не застыл.And folded his hands, that were shaking: goodbye, goodbye.И сложили его руки, которые дрожали: прощай, прощай.Now the washed sheets fly in the sun,Теперь выстиранные простыни развеваются на солнце.,The pillow cases are sweetening.Наволочки подслащивают.It is a blessing, it is a blessing:Это благословение, это благословение!:The long coffin of soap-colored oak,Длинный гроб из дуба мыльного цвета.,The curious bearers and the raw dateЛюбопытные носильщики и необработанная дата.Engraving itself in silver with marvelous calm.Гравировка на серебре с изумительным спокойствием.The gray sky lowers, the hills like a green seaСерое небо опускается, холмы похожи на зеленое мореRun fold upon fold far off, concealing their hollows,Вдалеке простираются складка за складкой, скрывая свои впадины,The hollows in which rock the thoughts of the wife----Впадины, в которых качаются мысли жены----Blunt, practical boatsГрубые, практичные лодкиFull of dresses and hats and china and married daughters.Там полно платьев, шляп, фарфора и замужних дочерей.In the parlor of the stone houseВ гостиной каменного домаOne curtain is flickering from the open window,На открытом окне колышется занавеска.,Flickering and pouring, a pitiful candle.Мерцает и переливается жалкая свеча.This is the tongue of the dead man: remember, remember.Это язык мертвеца: помни, помни.How far he is now, his actionsКак далеко он сейчас, его действияAround him like livingroom furniture, like a décor.Вокруг него, как мебель в гостиной, как декор.As the pallors gather----По мере того, как бледность сгущается.----The pallors of hands and neighborly faces,Бледность рук и добрососедских лиц,The elate pallors of flying iris.Ликующая бледность летящих ирисов.They are flying off into nothing: remember us.Они улетают в никуда: помните нас.The empty benches of memory look over stones,Пустые скамьи памяти смотрят поверх камней,Marble facades with blue veins, and jelly-glassfuls of daffodils.Мраморные фасады с голубыми прожилками и полные стаканы нарциссов, похожих на желе.It is so beautiful up here: it is a stopping place.Здесь так красиво: это место, где останавливаешься.The natural fatness of these lime leaves!----Натуральная жирность этих листьев лайма!----Pollarded green balls, the trees march to church.Обсыпанные зелеными шарами деревья маршируют к церкви.The voice of the priest, in thin air,Голос священника в разреженном воздухе,Meets the corpse at the gate,Встречает труп у ворот,Addressing it, while the hills roll the notes of the dead bell;Обращается к нему, в то время как по холмам разносятся звуки мертвого колокола;A glittler of wheat and crude earth.Блеск пшеницы и сырой земли.What is the name of that color?----Как называется этот цвет?----Old blood of caked walls the sun heals,Старая кровь запекшихся стен, которую лечит солнце,Old blood of limb stumps, burnt hearts.Старая кровь обрубков конечностей, обожженных сердец.The widow with her black pocketbook and three daughters,Вдова со своей черной сумочкой и тремя дочерьми,Necessary among the flowers,Необходимый среди цветов,Enfolds her lace like fine linen,Окутывает ее кружевом, как тонким льном,Not to be spread again.чтобы не расправиться снова.While a sky, wormy with put-by smiles,В то время как небо, затянутое затаенными улыбками,Passes cloud after cloud.Проходит облако за облаком.And the bride flowers expend a fershness,И цветы невесты пышно распускаются,And the soul is a brideИ душа - невестаIn a still place, and the groom is red and forgetful, he is featureless.В тихом месте, а жених красен и забывчив, он невыразителен.Behind the glass of this carЗа стеклом этой машиныThe world purrs, shut-off and gentle.Мир мурлычет, замкнутый и нежный.And I am dark-suited and stil, a member of the party,А я в темном костюме, спокойный, член группы.,Gliding up in low gear behind the cart.Скольжу на низкой передаче позади тележки.And the priest is a vessel,А священник - это сосуд,A tarred fabric, sorry and dull,Просмоленная ткань, жалкая и унылая,Following the coffin on its flowery cart like a beautiful woman,Следует за гробом на его цветастой тележке, как красивая женщина,A crest of breasts, eyelids and lipsГребень из грудей, век и губStorming the hilltop.Штурмуем вершину холма.Then, from the barred yard, the childrenЗатем с зарешеченного двора появляются дети.Smell the melt of shoe-blacking,Пахнет расплавленной обувной краской.,Their faces turning, wordless and slow,Их лица поворачиваются, безмолвные и медленные,Their eyes openingИх глаза открываютсяOn a wonderful thing----На удивительную вещь----Six round black hats in the grass and a lozenge of wood,Шесть круглых черных шляп в траве и деревянную лепешку,And a naked mouth, red and awkward.И обнаженный рот, красный и неловкий.For a minute the sky pours into the hole like plasma.На минуту небо вливается в дыру, как плазма.There is no hope, it is given up.Надежды нет, она оставлена.

Поcмотреть все песни артиста

Другие альбомы исполнителя

Похожие исполнители