Огни притона заманчиво мигали
А джаз Утёсова заманчиво гремел
Там за столом мужчины совесть пропивали
А девки честь свою хотят залить вином
Там за столом сидел красивый парень
Одет он скромно, с надорванной душой
Он был дитя, когда отец его покинул
Оставив жить их с матерью вдвоём
Он был дитя, когда отец его покинул
Оставив жить их с матерью вдвоём
Ребёнок рос, а мать его кормила
Сама не ела — всё сыну берегла
С рукой протянутой на папертях стояла
Порой в лохмотьях и даже без пальто
С рукой протянутой на папертях стояла
Порой в лохмотьях и даже без пальто
Вот вырос сын, с ворами он сознался
Он стал кутить и дома не бывать
Он время проводил в притонах и разврате
И позабыл свою старушку мать
Он время проводил в притонах и разврате
И позабыл свою старушку мать
А мать по сыну плачет и страдает
Болит и стонет надорванная грудь
Она лежит в сыром нетопленом подвале
Не в силах руку за копейкой протянуть
Вот в двери стук — и двери отворились
Вошёл в костюме он и в кожаном пальто
Сказал он тихо, сказал: "Мамаша, здравствуй..."
И ничего он больше вымолвить не мог
"Ах, погоди... Не уходи, останься
Ты пожалей свою старушку мать
Ведь о тебе уже немало слёз пролито
Ещё немало придется проливать..."
Но он ушёл и даже дверью хлопнул
И не сказал ей больше ничего
А мать, рыдая, зарылася в лохмотья
Ей было больно после этого всего
На утро мать лежала в белом гробе
А к вечеру на кладбище свезли
А сына родного с отчайными бандитами
На утро всех к расстрелу привели
А сына родного с отчайными бандитами
На утро всех к расстрелу привели