Товарищ мой, душа-колючка вся в заплатах, мой верный спутник пустозвонных горьких лет.
Всё дело в том, что мы сидим в восьмидесятых, когда приятелей, товарищей уж нет.
Всё дело в том, что мы сидим в восьмидесятых, когда приятелей, товарищей уж нет.
Ну, что ты смотришь, что ты ждёшь, добрали, худа, в глазах печаль, на шее черный флаг.
Уйди с дороги, говорю, уйди отсюда, ты мне никто, и звать тебя никак.
Душа в заплатах, без вины невиноватых, ох, не тяни повремени на край земли.
Нам повезло, что мы сидим в восьмидесятых, уж, нас бы точно и в раю бы не нашли.
Нам повезло, что мы сидим в восьмидесятых, уж, нас бы точно и в раю бы не нашли.
Ну, что ты смотришь, что ты ждёшь, добрали, худа, в глазах печаль, на шее черный флаг.
Уйди с дороги, говорю, уйди отсюда, ты мне никто, и звать тебя никак.
Душа в заплатах, околевшая в бушлатах, тебя укутать бы в английское пальто.
Но, к сожалению, мы сидим в восьмидесятых, и уже поздно, если б было можно что.
Но, к сожалению, мы сидим в восьмидесятых, и уже поздно, если б было можно что.
Ну, что ты смотришь, что ты ждёшь, добрали, худа, в глазах печаль, на шее черный флаг.
Уйди с дороги, говорю, уйди отсюда, ты мне никто, и звать тебя никак.
Ну, что ты смотришь, что ты ждёшь, добрали, худа, в глазах печаль, на шее черный флаг.
Уйди с дороги, говорю, уйди отсюда, ты мне никто, и звать тебя никак.
Ну, что ты смотришь, что ты ждёшь, добрали, худа, в глазах печаль, на шее черный флаг.
Уйди с дороги, говорю, уйди отсюда, ты мне никто, и звать тебя никак.